«Боль печёт в моём сердце»

«В каждом сердце живет Победа» — спецпроект газеты «Моя Околица» к 75-летию освобождения Краснодарского края от немецко-фашистских захватчиков.

И вдруг война

В Москве в тот день был дан салют в честь войск, освободивших Тамань. Разгромом таманской груп­пировки врага и освобождением Та­манского полуострова закончилась одна из самых героических битв Ве­ликой Отечественной войны — битва за Кавказ. Наши войска овладели «Голубой линией» фашистов.

На Тамань, в поселок Веселовка, мы с мужем 20-летними молодоже­нами приехали за романтикой. Рабо­тали там, и дети наши родились здесь. Это их родина.

А нас манило туда море, солн­це, кефаль, крабы, черноморская селёдка, креветка, барабулька, ви­ноград… Всё для меня было ново и интересно. Помню, как рано утром, взявшись за руки, шли мы к Чёрно­му морю.

—  А это уже море? — спрашивали мы у прохожих.

— Нет, это лиман.

— А как он называется?

— Кизил-Таш, — сказали нам.

В посёлке Веселовка я позна­комилась с мудрой, доброй женщи­ной — Марией Михайловной Пенчук (она свекровь моей сестры), мы остановились в ее доме.

Я часто разговаривала с ней, расспрашивала о жизни до войны и во время войны. Рассказчицей она была очень интересной.

—   До войны я жила здесь, в Веселовке, — рассказала она. — Девка я была скромная, работы никакой не боя­лась. Стал к нам приезжать парень из Тамани, из себя видный такой, высокий. Потом посватался ко мне. Я согласилась. Сыграли свадьбу и забрал он меня к себе в Тамань. Мужем мой Харитон Денисович оказался хорошим и хозяином до­брым. Все у нас было хорошо. Одно­го за другим я родила двоих сыновей — Ленечку и Колечку.

Жили мы зажиточно. Всё у нас было как у людей. Тамань — станица была богатая. Рыбный колхоз и два виноградарских совхоза, винза­вод свой. Отары овец паслись по склонам. Молочно-товарная фер­ма тогда была очень большая.

И вдруг — война. Все прахом по­шло. Все немцам досталось. Наших мужиков всех забрали на фронт. Проводила и я своего. «Береги сыновей», — сказал мне на прощание Харитон Денисович. И больше я его никогда не видела. Про­пал. Пропал без вести.

Но до сего дня подхожу к калит­ке каждый вечер. А вдруг он домой идет, нас ищет?

А наказ его я выполнила — детей и сберегла, и вырастила.

«Не плачь, а то убьют!»

— Все мужики на фронте, а мы остались одни — бабы, дети да старики, — продолжает разговор Мария Ми­хайловна. —  А когда в июле 42-го нем­цы заняли Тамань, я с детьми сбе­жала домой, в Веселовку. Но вскоре гитлеровцы пришли и сюда. Квартировать у нас поставили огромного молодого немца. Вечно всем был недоволен, требовал у меня хлеба, молока, яиц, а у меня дети малые голодные. Ленечка был старший и уже многое понимал, да и я его то и дело припугну: не плачь, гово­рю, а то нас убьют! А Коля был со­всем маленький. Все время кушать просил и громко плакал от голода. И как бы я его ни успокаивала, все орал и орал… Так этот рыжий ав­томатчик — а с автоматом он не расставался никогда — выхватил Колю из моих рук, бросил в какой-то мешок, раскрутил его над головой и бросил подальше. И как он, такой маленький, живой остался? Просто чудо.

Николай Харитонович Пен­чук до сих пор живет со своей женой Раисой Артёмовной в Веселовке. Они очень уважаемые люди, ветераны труда, 50 лет уже вместе. Вырастили двоих детей, внуки есть и правнуки. И глядя сейчас на этого мужчину, высокого роста и весом под 100 кг, не можешь себе предста­вить, как его двухлетним малышом мог бы убить этот поганый гитлеро­вец. «А я бы его, попадись сейчас, ещё бы не туда выкинул», — смеётся Николай Харитонович.

В Веселовке прожил всю жизнь и старший брат Алексей Харитоно­вич. вырастил вместе с женой троих детей. Умер молодым, в 53 года.

«Голубая линия»

Но вернёмся в военное время. К началу войны сибирская нефть еще не была открыта. В Бакинском нефтяном бассейне добывали более 70%, а в Грозненском и Майкопском — около 30% «черного золота» СССР. Гитлер подчеркнул в авгу­сте 1941 года в своих приказах, что до наступления зимы главным явля­ется не взятие Москвы, а захват не­фтеносных районов Кавказа. Потеря Кавказа для Гитлера означала бы поражение в войне. Ибо вся боевая техника без топлива станет простым металлом.

В конце июля 1942 года немцы ворвались на Северный Кавказ, но успешный ход Сталинградской битвы способствовал победам Красной Армии и на Северном Кавказе. Стремительным насту­плением она угрожала прижать и опрокинуть таманскую группиров­ку врага в море. Но немецкие войска отступали очень неохотно и воевали умело. Гитлеровцы приступили к строи­тельству оборонительных рубежей в низовьях реки Кубань. Самую главную, наиболее оборудованную в инженерном смысле позицию, в ни­зовьях Кубани гитлеровцы назвали «Голубой линией». К ее сооружению они приступили в феврале 1943-го и за четыре месяца успели создать мощ­ный оборонительный пояс. Голубая линия имела глубину до шести километров. Левый фланг ее начинался в приазовских плавнях у косы Вербяной на Азов­ском море, проходил через азовские лиманы по реке Курка, по болотам вдоль реки Адагум до станицы Ки­евской и упирался в Черное море.

На Кубани и Таманском полуо­строве за главной полосой обороны «Голубой линии» вплоть до Керчен­ского пролива противник подготовил 10 промежуточных рубежей на удалении друг от друга от 5 до 25 км. Появились «Венская линия» между Ахтанизовским и Кизилташским лиманами, «Предберлинские пози­ции» между Ахтанизовским лиманом и Таманским заливом, «Берлинская оборона» между Таманским зали­вом и Керченским проливом.

На строительство всех этих ру­бежей обороны гитлеровцы согна­ли все местное население. Десятки тысяч жителей станиц и хуторов под дулами автоматов рыли траншеи, противотанковые и противопехот­ные рвы, окопы.

Общая численность таманской группировки достигала 400 000 че­ловек, 15 пехотных и одну кава­лерийскую дивизию, 2860 орудий и миномётов, свыше 100 танков и штурмовых орудий, 300 самолетов.

Продвинувшись от Кавказа на Таманский полуостров, германское командова­ние, с одной стороны, прикрывало Крым, а с другой — имело плацдарм для возобновления наступательных операций на Кавказе. Все сооружения были соеди­нены ходами. Передний край цен­трального участка прикрывался сплошной полосой заграждений, которые просто невозможно было преодолеть.

Но несмотря на трудности и огромные человеческие потери Та­манский полуостров был полно­стью освобожден от немецко-фа­шистских захватчиков. В живых не осталось ни одного фашиста, кроме пленных. Так Гитлер «захлебнулся» нашей кавказской нефтью.

До последнего дыхания

Я хотела больше узнать о во­енной истории дорогих мне мест, искала информацию об этом и ци­тирую здесь то, что прочла в раз­ных источниках. Но историки опи­сывают героическое освобождение Таманского полуострова скупо и сухо. А вот М.М. Пенчук, живая свиде­тельница событий, много поведала мне о тех страшных днях. Один из ее рассказов особенно потряс меня и врезался в память настолько, что при виде Кизилташского лимана с тех пор у меня холодеет внутри от боли и ужаса.

— Тут вся земля полита кро­вью наших солдат, — рассказала Ма­рия Михайловна, — буквально вся. Страшные бои были, и до сих пор боль печет мое сердце.

По словам Марии Михайловны, однажды ночью на берег моря близ Веселовки высадились наши моряки. Они хотели укрепиться у Кизилташского лимана и готови­лись отражать нападение с моря. Неизвестно почему, из-за какой ро­ковой ошибки они высадились здесь и стали занимать оборону, не зная, что в их тылу проходят укрепления «Голубой линии».

Немцы тут же ударили им в спину. Завязался бой. На­шим матросам отступать было некуда. Лиман буквально кипел от ожесточенной стрельбы, земля тряслась от взры­вов, светло было, как днем.

А утром всех жителей Веселов­ки и других соседних поселений немцы пригнали на берег лимана. Картина, представшая глазам селян, была ужасной. Казалось, что воды в лимане не было совсем, — лишь красная кровь. И сотни, сотни мерт­вых тел, которые предстояло вы­тащить и захоронить. В июльском воздухе стоял нестерпимый запах крови и смерти.

Несчастные женщины, среди которых была и Мария Михайлов­на, глотая слезы, вытаскивали уби­тых моряков на берег — молодых, почти мальчишек. Таких же, как те,

кого они сами проводили на фронт. Другие группы местных жителей поблизости копали могилы. Эти страшные похороны про­должались несколько дней и до конца жизни стояли у неё перед гла­зами.

— То время — самое страшное в моей жизни, — говорит Мария Михайловна. — Мно­го терпели мы от немцев. Мы были в их полной власти, чуть что не так — расстрел, и бежать с деть­ми было некуда — кругом вода. Да и сёла наши были окружены рвами и колючей проволокой, минными растяжками, столько деток на них подорвались… Очень я боялась за своих детей. О себе уже и не думала. А когда наши пришли — ой, мы с бабами ревели в голос от ра­дости… А на море, на лиман долго ходить не могли — чудилось, что наши стонут, что непохороненные там остались

Кстати, когда мы, молодые и беспечные, приноси­ли с пляжа свою добычу — мидий, крабов, чтобы полакомиться, Ма­рия Михайловна смотрела на нас и качала головой:»Не ешьте вы этих крабов»

Помолитесь, если умеете

Давно ушла в землю кровь на­ших солдат и моряков, не увидеть уже холмиков на могилах тех моло­дых, сильных, красивых ребят, до последнего дыхания отбивавших у врага каждый клочок Родины. Те­перь здесь заросли горькой полыни, бессмертника и прочего бурьяна. А бойцам нашим поставили па­мятник. И если вы, дорогие читатели, бу­дете отдыхать в этих местах и ока­жетесь в Веселовке (бывший совхоз «Янтарь»), то увидите его слева от дороги на море, за лиманом, на небольшой высотке. «Известным и неизвестным воинам, погибшим в боях с немецко-фашистскими за­хватчиками за Советскую Родину», — написано на постаменте.

Поднимитесь туда. Тихонько почтите их память. Они спят и ни­когда не проснутся. Положите цве­ты. И помолитесь, если умеете.

Н. МЫШКИНА, г. Краснодар